Недавно на сайте Robb Report была опубликована статья за авторством Нади Грошевой, медиа-директора Movchan’s Group. В ней рассматривается, как состоятельные семьи по всему миру передают не только активы, но и культуру владения ими — опыт, который становится все более актуальным на фоне крупнейшего в истории перераспределения частного капитала.

Дети могут получить в наследство не только капитал, но и систему координат, в которой этот капитал существует. Одни семьи передают устойчивые структуры, прозрачные права и привычку к ответственности. Другие — набор активов, сопровождаемый налоговыми проблемами, конфликтами и срочной распродажей имущества. Вопрос не в размере наследства, а в архитектуре его перехода.

Сегодня мир переживает крупнейшую в истории смену поколений капитала — The Great Wealth Transfer. По данным Cerulli & Associates, до 2048 года состоится передача частных состояний на сумму около 124 триллионов долларов. Из них более 105 триллионов перейдут к наследникам, а 18 триллионов — к благотворительным фондам и трастам. Однако вместе с активами передаются не только деньги, но и ответственность, культура владения и способность сохранять.

Почему форма важнее суммы

Один и тот же капитал может стать либо источником устойчивости, либо причиной кризиса. Все зависит от того, в какой форме он передается. Ликвидный портфель, траст или доля в структурированном фонде — это одно. А вот незакрытые налоговые обязательства, бизнес без соглашений между партнерами или недвижимость в разных юрисдикциях — совсем другое.

По данным Williams Group, до 70% состоятельных семей теряют капитал ко второму поколению, и до 90% — к третьему. Проблема почти никогда не в инвестициях. Истинная причина — в отсутствии плана, структуры и преемственности.

Кейс Samsung: цена архитектуры наследования

Когда в 2020 году умер Ли Кун-хи, председатель Samsung, его семья столкнулась с налоговым требованием на 11 миллиардов долларов — крупнейшим в истории Южной Кореи.
Чтобы расплатиться, вдова и дочери продали часть акций и передали государству десятки тысяч произведений искусства.

Однако сын, Ли Чже Ён, избежал этой проблемы: он получил значительную часть активов еще при жизни отца, через заранее выстроенные фонды и управляющие структуры. Эти доли не вошли в налогооблагаемую массу.
Разница между хаотичным и стратегическим наследованием — не в везении, а в планировании.

Налоги: кому и как приходится платить

В мире действуют две модели налогообложения наследства:
    1.    Estate tax — налог удерживается с наследственной массы (США, Великобритания).
В США ставка достигает 40%, необлагаемый минимум в 2026 году сократится до 5,49 млн долларов на человека.
    2.    Inheritance tax — налог платит каждый наследник (Германия, Япония, Южная Корея).
Ставка зависит от степени родства и может достигать 50%.

В обоих случаях структура наследования становится критически важной: не оформленные должным образом активы могут оказаться заблокированы, а их реализация — убыточной и конфликтной.

Бизнес как уязвимый актив

До 40% состояния сверхбогатых приходится на доли в частных компаниях (The Wall Street Journal). Но именно бизнес чаще всего становится источником потерь при наследовании.

Он неликвиден, его сложно оценить и разделить. В частных компаниях почти всегда действует право первоочередного выкупа доли (right of first refusal), что ограничивает права наследников. А в партнерствах смерть одного участника может автоматически прекращать соглашение — доля ликвидируется, и семья получает не бизнес, а требование на актив.

Проблема усугубляется налогами: в США, Великобритании и Южной Корее доля в компании облагается по полной ставке, и налог нужно заплатить деньгами — в течение девяти месяцев. Если ликвидных средств нет, наследники вынуждены продавать доли с дисконтом или брать кредиты.

Примеры утраченного наследия

Российский рынок тоже знает подобные истории. После смерти Бориса Александрова («Б. Ю. Александров») бизнес оказался без стратегии наследования — контроль над компанией ушел к менеджменту.
После смерти Андрея Трубникова («Natura Siberica») отсутствие завещания привело к конфликту, остановке бизнеса и продаже бренда. Капитал сохранился, династия — нет.

Капитал, который нельзя продать

История галеристки Илеаны Соннабенд — наглядный пример того, как налоговая система может обесценить даже шедевры. После ее смерти в 2007 году наследники получили коллекцию стоимостью около 1 млрд долларов, но вместе с ней — налоговый счет на 471 млн.
Чтобы расплатиться, они продали десятки произведений искусства. Но часть коллекции, включая картину Раушенберга «Каньон», нельзя было продать из-за федерального запрета — в ней использовались останки орлана. Актив оставался неликвидным, но налог требовался уплатить. В итоге семья заплатила штраф и проценты на десятки миллионов долларов, не получив взамен ни цента.

В чем капитал передать проще

Передавать легче не то, что дорого, а то, что структурировано. Ликвидные инвестиции в фондах, трастах и страховых структурах проходят к наследникам быстрее, с меньшими издержками и рисками.

По данным Cerulli & Associates, сегодня до 77% состоятельных семей используют grantor-trust, 54% — SLAT, а почти половина — стратегическое дарение при жизни. Страховые трасты (ILIT) позволяют вывести выплаты из налогооблагаемой массы и направить их напрямую бенефициарам.

Современные семьи все чаще строят систему передачи капитала при жизни, а не после смерти.

Осознанность как форма наследства

Растет число семей, которые включают детей в обсуждение инвестиционных решений. У клиентов Movchan’s Group нередко молодые наследники участвуют в звонках с управляющими, разбираются в логике стратегий, учатся читать отчеты.

Переход от формулы «дать деньги» к формуле «научить обращаться с деньгами» и есть настоящий переход богатства в капитал — не только финансовый, но и интеллектуальный.

Полный тест статьи на сайте robb.report.